И.Л. Галинская

КОМПЬЮТЕРНАЯ ЭТИКА, ИНФОРМАЦИОННАЯ ЭТИКА, КИБЕРЭТИКА

(написанная И.Л. Галинской часть статьи: И.Л. Галинской, А.И. Панченко. Этико-правовое пространство информационно-компьютерных технологий)

Печатная публикация: "Новые инфокоммуникационные технологии в социально-гуманитарных науках и образовании: современное состояние, проблемы, перспективы развития". - М., 2003, с. 112-132

Превращение сферы высоких технологий и компьютерной информации в молниеносно развивающуюся отрасль научно-технического комплекса, охватывающую транспорт, медицину, коммуникации, образование, банковское дело, промышленность, электронную коммерцию, услуги, быт и пр., приводит к замещению многих видов человеческой деятельности  функциями компьютеров. Этот факт уже оказывает серьезное воздействие на  нравственность, политику, социальную  теорию, психологию. Значение этих процессов столь необычно, что изучать их взялась новая социальная дисциплина - компьютерная этика  (КЭ).

Пионерами компьютерной этики в 80-е гг. ХХ в. в США были философы Дж.Мур, Дебора Джонсон, Дж.Снэппер, Л.Ллойд,, У.Бетчел, Джулия Ван Дюн и др. Именно они показали, что компьютерная этика - это отнюдь не определенный свод правил, а динамичное и сложное поле исследования, включающее анализ отношений между фактами, концепциями, политикой и ценностями с учетом постоянно изменяющейся компьютерной технологии. КЭ - это поле исследования, лежащее на грани между новыми технологиями и нормативной этикой и зависящее от них.

Было бы ошибкой считать, что этика компьютерных технологий есть нечто уникальное, стоящее в стороне от этики бизнеса и социальной этики. Ведь проблемы КЭ решаются при помощи тех же аналитических приемов и этических категорий, которые со времен  античности применяются в традиционных этических учениях: в  консеквенциальной этике, в утилитаризме, деонтологии, этике “общественного договора”, в этике категорического императива Канта, в его принципе самоценности каждой личности, в  автономной и  гетерономной этиках[1].

Однако использование традиционных этических категорий  не всегда помогает решить сложные и зачастую амбивалентные проблемы, возникающие в сфере компьютерной информации и компьютерной науки.

В статьях, опубликованных в конце 1985 г. в специальном  выпуске американского философского журнала “Метафилософия”, впервые комплексно обсуждались проблемы НТП, компьютерной революции, говорилось о необходимости выработки нового морально-этического подхода  в условиях неслыханно быстрого развития информационно-поисковых и информационно-логических систем, т.е. шла речь о  практическом создании компьютерных этических кодексов.

“ХХ век - это эпоха компьютерной революции, в которой можно различить две стадии”, писал Дж.Мур в статье “Что такое компьютерная этика?” (17, с.266). Первая стадия связана с созданием и совершенствованием собственно ЭВМ, она уже в основном закончилась. Вторая стадия состоит в том, что компьютерная технология  быстро становится интегрированной частью едва ли не всех общественных институтов. Дж.Мур уже в середине 80-х гг. предвидел, что к концу ХХ века многие виды человеческой деятельности и многие социальные институты будут преобразованы компьютерной технологией, и это несомненно породит “широкий спектр проблем для компьютерной этики” (17, с.270-271).

Первые свидетельства  трансформирующего социального эффекта компьютеризации проявились в американском общества еще во время президентских выборов 1984 г. Дело в том, что ранее компьютеры использовались в США только для определения результатов голосования, но во время  тех президентских выборов голоса избирателей впервые подсчитывались в ходе голосования, и прогнозы компьютера объявлялись по телевидению еще до закрытия избирательных участков, причем не только в далекой Калифорнии, но и в самом Нью-Йорке. Так, используя прогностическую функцию компьютера, оказалось возможным влиять на исход выборов (17, с.271).

Впрочем, рассуждения компьютерных этиков и информационная практика не всегда совпадают. Так, в 1999 г. во время региональных выборов в США на соответствующих Интернет-сайтах публиковались сведения социологического опроса только что проголосовавших  избирателей, что являлось прямым нарушением закона о выборах.

В 1999 г. и в России во время выборов в Государственную Думу на Интернет-сайте Фонда эффективной политики “Выборы в России” в течение всего дня, когда происходило голосование, публиковались результаты опросов, проводимых на выходе из избирательных участков. Согласно закону Российской Федерации о выборах депутатов Госдумы, средствам массовой информации, PR и социологическим агентствам запрещено публиковать прогнозы и результаты опросов как в течение трех дней, которые предшествуют выборам, так и в день самих выборов. Фонд “Выборы в России” публиковал такие результаты 19 декабря 1999 г. с самого утра и на протяжении всего дня, а поскольку в России не было закона, объявляющего Интернет средством массовой информации, то официально закрыть этот сайт в день выборов не представлялось возможным. Вот и 26 марта 2000 года Николай Сванидзе обнародовал на канале РТР за час до окончания голосования полученные из Интернета предварительные итоги выборов президента России.

По мере того, как в конце ХХ века компьютеры стремительно проникали в жизнь общества, трансформирующий эффект компьютеризации нарастал. Изменилось традиционное понимание “работы” как выполнения определенных  обязанностей в определенном месте и в определенное время. Работа превратилась во множестве случаев в  инструктаж компьютера. В компьютеризированном обществе постепенно пересматривались и ценности, связанные с прежней концепцией работы: общаясь, не выходя из дому, с компьютерным терминалом, служащий терял постоянный контакт с коллегами; управляя роботом путем нажатия кнопок, человек уже не мог гордиться конечным продуктом такого труда.

Компьютеризация постепенно изменила ценности, ассоциирующиеся с традиционными методами образования. Ведь обучение посредством компьютера и дистанционное образование в конце концов могут сделать ненужной  рутинную профессию учителя, вузовского преподавателя, но одновременно встанет вопрос, что же такое образование, если в качестве учителя используется компьютер (17, с.272).

Исходя из того, что операции компьютера большую часть времени остаются “невидимыми”, Дж.Мур выделил три рода компьютерных “невидимостей”, имеющих этическое значение. Первым типом “невидимого фактора” он назвал “невидимый обман”, т.е. намеренное использование невидимых операций компьютера с целью осуществить неэтичное либо преступное действие.

Дж.Мур  в связи с этим приводит гипотетический пример. Программист, работающий в банке, мог бы похитить так называемый “избыточный процент”. В ходе банковских операций при подсчете  процента с вкладов после округления сумм постоянно остаются доли цента. Программист мог бы составить и ввести в компьютер соответствующую программу с заданием переводить эти остаточные доли цента со всех банковских  операций на свой счет, осуществив тем самым похищение “избыточного процента”.

Вторым типом “невидимого фактора” в компьютерной технологии Дж.Мур назвал присутствие “невидимых ценностей программы” (17, с.273), т.е. ценностей, ненамеренно вводимых в программу, и до поры до времени не известных ни тем, кто программой пользуется, ни даже  тем, кто ее составляет.

Здесь Дж.Мур приводит в качестве примера конкретный случай. При создании программы для предварительной продажи авиабилетов в США в
80-е гг. программисты использовали алфавитный принцип. Эта “невидимая ценность программы” оставалась незамеченной, пока не выяснилось, что при продаже авиабилетов компания “Америкен эйрлайнз” получала преимущество перед компанией “Брэнифф эйрлайнз”, что привело к банкротству последней и кончилось судебным разбирательством.

Еще один случай “невидимых ценностей” программы - авария АЭС на Трехмильном острове в США. Операторы на Трехмильном острове работали с компьютером, который был запрограммирован моделировать возможные нарушения, включая неисправности, порождаемые другими неисправностями. Однако, как установила комиссия Кемени, которая расследовала причины аварии, “моделирующее устройство не было запрограммировано для моделирования одновременно нескольких независимых нарушений” (17, с.274). Во время аварии на Трехмильном острове операторы столкнулись именно с ситуацией последнего типа. “Неадекватность компьютерного моделирования оказалась результатом решения, принятого в ходе программирования, пусть даже это решение было неосознанным или просто неявным. Вскоре после аварии  компьютер был  перепрограммирован так, чтобы моделировать ситуации, аналогичные той, что привели к этой аварии” (17, с.274).

Третий тип “невидимого фактора” компьютерной технологии - “невидимый комплекс вычислений”. Дело в том, что компьютер способен выполнять столь сложные расчеты, которые просто не охватываются человеческим сознанием, непостижимы для  человеческого понимания и неподвластны контролю (даже если сама программа вполне доступна нашему интеллекту). Отсюда и возникает вопрос, пишет Дж.Мур, насколько можно доверять “невидимому расчету”.

В связи с тем, что логика компьютера способна варьировать бесконечно, отсюда безгранична и потенциальная сфера применения компьютерной техники. От компьютерной технологии, с одной стороны, зависит разрешение таких насущных задач, как ликвидация сбоев и диспропорций в экономике, изменение концепции отчуждения и дегуманизации индивида и пр. С другой стороны, компьютерная технология ведет к созданию “чуждого интеллекта”, обладающего отличающимися от человеческих ценностями.

Компьютерная революция породила, помимо проблем общего характера, такие насущные проблемы, как вторжение при помощи компьютера в личную жизнь индивида и компьютерная преступность. Группа проблем компьютеризированного общества касается профессиональной этики и юриспруденции, прав собственности на компьютерные программы, ответственности за допускаемые компьютером ошибки, изменений структуры и ценностных характеристик профессиональных этических кодексов (этика врача, этика учителя, этика бизнесмена и т.д.).

Компьютерная этика (КЭ) представляет собой анализ природы и социального воздействия компьютерной технологии в сочетании с соответствующими формулировками этического оправдания технологии. По мнению Дж.Мура, глобальные проблемы КЭ возникают в связи с отсутствием ясности в вопросах о том, каковы же этические ограничения при применении компьютерной технологии и как следует поступать в связи с тем, что компьютеры предоставляют обществу новые возможности в выборе действий. Компьютерная этика призвана сформулировать правила этих новых действий, она должна ответить на вопросы этического использования компьютерных технологий         как социального, так и личностного характера, ибо механическое применение нормативных этических максим в условиях компьютеризированного общества становится недостаточным.

Основная характеристика эпохи компьютеризации состоит в так называемой “логической податливости  компьютера”, т.е. компьютер может быть запрограммирован для выполнения любой логической операции, независимо от её этической ценности. Дж.Снэппер в статье “Ответственность за совершаемые компьютером ошибки” (17, с.289-295) выделяет в среде ученых  тех, кто рассматривает компьютер как “агента действия”, принимающего решения и несущего ответственность за появляющиеся в этих решениях ошибки. Другая группа ученых, пишет Дж.Снэппер, склонна полагать, что компьютеры пока не способны “отвечать” за ошибки. Дж.Снэппер еще в 1985 г. предсказал возможность создания суперкомпьютеров, которым бы вменялось в обязанность “отвечать” за свои решения.

Впрочем, сам вопрос о “компьютерных ошибках” также представляет особую проблему. Если мы говорим о медицинских компьютерных программах, которые ставят диагноз, предписывают лекарства, определяют их дозировку и даже оперируют, то здесь идет речь о здоровье пациента, отчего и незначительные ошибки недопустимы (17, с.290).

Американский этик Дебора Джонсон выпустила в 1985 г. учебник “Компьютерная этика”, который в 1994 г. вышел вторым изданием (16). Это наиболее известный учебник по компьютерной этике, основным тезисом которого является утверждение, что этические проблемы использования компьютеров отнюдь не являются чем-то новым и неизведанным и, следовательно, вовсе не требуется создавать особую теорию, чтобы с этими проблемами справиться. Будучи исследовательницей этики Канта, Д.Джонсон предлагает опираться на традиционные моральные принципы и теории, даже когда речь идет об этике компьютерной эпохи.

Д.Джонсон приводит в своей книге гипотетический случай. Опытный системотехник работает в производящей компьютеры фирме более трех лет. Компания создает и продает программное обеспечение (software) и аппаратное компьютерное оснащение (hardware). Почти два года системщик трудился над созданием программного обеспечения, которое разрабатывалось для обычного рынка сбыта. Но затем его перевели работать над проектом по контракту с министерством обороны, согласно которому фирма обязалась разработать автоматизированную систему, которая могла бы выводить на орбиту ядерные ракеты, принимая сигналы от радаров. Когда работа над проектом уже близилась к завершению, системщик стал сомневаться в адекватности разработанной им системы, в ее способности различать объекты (например, отличать ракету от небольшого самолета), а также - в безопасности механизма, выпускающего ракеты на орбиту. Системщик чувствует свою моральную ответственность, но не знает, как ему поступить. Должен ли он перейти на работу в другой менее ответственный проект? Должен ли поставить в известность о своих сомнениях министерство обороны? Должен ли он обратиться к представителям средств массовой информации? А в любом из перечисленных выше случаев системщику грозит потеря работы. Может ли он, наконец, промолчать?

Гипотетическая ситуация, предложенная Д. Джонсон, затрагивает целый ряд проблем профессиональной этики. Ведь в этом примере говорится не только о сомнениях и о поступке одного индивида, тут вовлечены две организации и условно может идти речь вообще о выживании человечества. Д. Джонсон считает, что одного только знания и умения для компьютерного профессионала недостаточно, он непременно должен руководствоваться законами и требованиями профессиональной этики.

В 80-е гг. ХХ века американскими этиками был введен термин “компьютерный профессионал” (КП), что означало “индивида, зарабатывающего на жизнь работой с компьютерами” (16, с.25). Здесь имелись в виду не только программисты, системные  аналитики, системотехники, продавцы компьютерного оборудования, но и все те, кто в ходе своей работы используют компьютеры: служащие банковской и конструкторской сфер, работники народного образования, медицинские  диагносты, врачи, планировщики и разработчики бюджета и т.д.

“Занимаясь своим делом, КП вступает во взаимоотношения с работодателем, клиентом (или потребителем), с собратом по профессии и со всем обществом” (16, с.26). Это означает, что КП входят не только в специфические отношения друг с другом, но и получают власть над отдельными людьми, социальными институциями и даже над окружающей средой. Вот почему, считает Д.Джонсон, такой человек как и любой другой профессионал, должен испытывать на себе действие  категорического императива, т.е. к нему должно относиться только как к цели и никогда как к средству.

В области использования компьютеров обязательства КП по отношению к клиенту-потребителю все еще четко не выявлены. Так, если берется обязательство разработать компьютерную систему для малого бизнеса, пишет Д.Джонсон, то остается ряд неясностей: какова гарантия от ошибок, за чей счет должна производиться вторичная наладка системы, кто будет обладать авторским правом на программы. Все эти позиции должны быть оговорены в контракте, причем клиент-потребитель вправе требовать внесения соответствующих пунктов (16, с.28).

В 80-е гг. в США пробовали регулировать взаимоотношения между КП и обществом посредством “Кодекса профессионального поведения”, выработанного Ассоциацией компьютеростроения, но каноны этого кодекса настолько общи, что охватывают обязательства любого профессионала, отнюдь не только компьютерного: честность, компетентность, ответственность, профессионализм, обеспечение благоденствия человечества, “да и вообще все сложные вопросы чести” (16, с.40).

В 90-е годы понятие “компьютерный профессионал” (КП) было дополнено еще двумя понятиями: “инженер знания” (knowledge engineer) и доменный эксперт (domain expert)[2] .

Ричард Спинелло в книге “Этические аспекты информационной технологии” (19) отмечает, что создание экспертных систем и программного обеспечения искусственного интеллекта привело к возникновению ряда необычных и провокационных этических проблем. Цели создания искусственного интеллекта (ИИ) состояли, во-первых, в имитации процессов человеческой мысли (решение задач, игра в шахматы и проч.) Во-вторых, шла речь о конструкции таких экспертных систем, которые включали бы и мышление экспертов (финансовое планирование, медицинское диагностирование и проч.).

“Инженер знания” (knowledge engineer) -  это программист, отвечающий за создание экспертной системы. “Доменный эксперт” (domain expert) проводит экспертизу в той области, к которой имеет отношение система. Так, для экспертной системы по финансовой политике “доменным экспертом” будет экономист. Этические проблемы возникают в том случае, если нарушается взаимопонимание между обеими сторонами. Если “инженер знания” неправильно поймет “доменного эксперта”, то это непонимание может разрушить всю систему. Если решение экспертной системы окажется ложным и приведет к плачевным результатам, то ответственным за это может быть и “инженер знания”, и “доменный эксперт”, и конечный пользователь системы. Такая ситуация трудно разрешима, да к тому же многие эксперты придерживаются противоположных точек зрения на одну и ту же проблему. Экономисты, юристы, финансисты, врачи могут предложить собственное видение каждой проблемы, а программист должен взять на себя неблагодарную задачу примирения конфликтующих точек зрения. Если же экспертная система выдаст ложные или сомнительные результаты, кто возьмет на себя вину за это? (19, с.92-93). Особенно в тех случаях, если пользователь системы человек безответственный, небрежный или неофит, вообще не умеющий ею пользоваться.

Наиболее сложные этические и юридические проблемы возникают в сфере медицинского знания, когда экспертные системы ставят диагноз и предписывают лечение на основании описания симптомов болезни. Какой бы надежной ни была экспертная система, врач не может опираться только на ее выводы и рекомендации, он должен иметь собственное мнение. Ведь если лечение окажется неэффективным, врач не имеет права ссылаться на сбои в экспертной системе, поскольку последняя  перед законом и людьми не ответственна (14).

Большинство продуктов информационной технологии, пишет Р.Спинелло, требуют квалифицированного обслуживания после их продажи, не говоря уж о недопустимости рекламирования так называемых “химерных продуктов”, т.е. тех, что еще не существуют и не будут готовы к продаже в реально обозримом времени (19, с.96). “Химерный продукт” (vaporware) - это тип обмана, к которому прибегают некоторые фирмы в ходе конкуренции. Иногда “химерным продуктом” называются и такие программы, которые поступают в продажу без адекватного предварительного тестирования.

Согласно американскому законодательству, фирмы и компании обязаны тестировать свои продукты перед выставлением их на продажу. Однако продукция электронной информатики не похожа ни на машину, ни на книгу, отчего случаи распространения дефектной электронной информации, т.е. фактически дезинформации, могут квалифицироваться только как нарушение фирмой моральной ответственности.

Одним из последствий информационной революции можно считать возможность утери права индивида на частную жизнь (privacy), т.е. основного из прав человека. Без этого права, пишет Р.Спинелло, “наше существование становится контролируемым, а наше достоинство как человеческих индивидов вполне может быть нарушено” (19, с.129). Ведь возможность контролировать информацию о себе - это моральная основа понятия “право на частную жизнь” (privacy). Но если подобная информация хранится в банках данных, причем зачастую она “переплетается” с другой  информацией, то можно предположить, что в какой-то момент информация, извлеченная для одной цели, может быть использована для других целей без всякого согласия лица, о котором идет речь.

 Многие защитники неограниченного расширения сети электронной почты (e-mail) утверждают, что единственный вред состоит здесь в  получении некоторыми людьми  нежелательных посланий, но автор книги “Этические аспекты информационной технологии” (19) Ричард Спинелло предупреждает о более серьезных последствиях, включая опасную власть перекомбинирования данных и возможность попадания их в руки преступных элементов. Он предлагает введение принципа “имплицитного информационного согласия” в качестве важного компромисса между нуждами бизнеса и правом на частную жизнь потребителей (19, с.129).

Согласно этому принципу, компании должны информировать потребителей о первичном и вторичном использовании персональной информации о них и воздерживаться от использования этих данных в случае отрицательного отношения потребителя к такой практике. Технологическое решение защиты права на персональную тайну в банках данных может состоять в замене электронной идентификации личности ее собственным номером. Так, скажем, гипотетическая Салли Джонс может скрываться под номером, который никак не указывает на ее личность.

Отдельную этическую проблему представляет широко распространенная практика копирования компьютерных программ, которую следует расценивать как обычную кражу. Дело в том, что защита  интеллектуальной собственности на компьютерную программу чрезвычайно сложный вопрос. Ведь эти программы не подпадают под традиционные категории законов о торговых секретах, патентах и копирайте. Сложность этого вопроса состоит в трудности различения между кражей идеи и использованием чужой идеи в качестве основы для новой идеи или новой технологии.

Распространение персональных компьютеров, которые не поддаются такому централизованному контролю, как мейнфреймы (или хосткомпьютеры)[3], привело к тому, что доступ к секретной информации получили и “аутсайдеры”, т.е. хакеры, и “инсайдеры”, т.е. служащие и консультанты фирм (19, с.203). Служащие обычно начинают манипулировать компьютерными системами ради собственной выгоды или в качестве  мести  работодателю. Что касается хакеров, то весьма поучительна история одного из самых знаменитых американских компьютерных взломщиков Кевина Митника.

В 1994 г. репортер газеты “Нью-Йорк таймс” Джон Маркофф в соавторстве с  Цутому Шимомурой издал книгу “Рассказ о поиске и поимке Кевина Митника” (Takedown: The pursuit and capture of Kevin Mitnick”), в которой, как и в предыдущей книге Джона Маркоффа “Киберпанк”, описана судьба Кевина Дэвида Митника (его клички - Кондор и Джеймс Бонд, год рождения - 1964). В списке “побед” Митника - проникновение в компьютерные сети Североамериканской противовоздушной обороны в Колорадо, взлом компьютерной системы Армии США, взлом локальных сетей ряда компаний и многие другие преступления. Вершина  преступной деятельности Митника - проникновение в компьютер главного американского специалиста по компьютерной безопасности Цутому Шимомуры (11, с.7).

Кевин Митник долгое время безуспешно разыскивался ФБР, а он благополучно скрывался от полиции, меняя документы, что при его мастерстве было совсем не сложно. Митник проникал в компьютер Департамента транспорта и вставлял в  тамошний список получающих водительские права, любое произвольное имя со своей фотографией. Затем на следующий день он приходил в учреждение и “получал новенькие и абсолютно настоящие документы, позволявшие ему и дальше дурачить сыщиков” (11, с.8). Когда же Кевин Митник взломал суперзащищенный домашний компьютер самого Шимомуры, а затем из компьютера фирмы “NetCom Inc.” Митник украл файл с более чем 20 тысячами номеров действующих кредитных карт, установленная Шимомурой особая аппаратура слежения позволила обнаружить, что хакер находится в штате Северная Каролина близ города Райлех. В скором времени Митник был арестован и судим, но срок его заключения истек в январе 2000 года.

В работе “Информационная этика: О философских основаниях компьютерной этики” английский ученый Лучиано Флориди (13) называет информационную этику онтоцентричной теорией, ибо ее задача – оценить с моральной точки зрения любую информацию обо всем, что существует или будет существовать в мире, - начиная от людей и их социальных отношений и до звезд, камней, животных, растений, провозглашая при этом онтологическое равенство всех форм действительности.

Как известно, биоцентричная этика обычно основывает свой анализ на этическом всеобщем нравственном законе о внутренней ценности жизни и на негативном отношении к любому виду страдания (7). Информационная же этика предполагает, что существует нечто более  элементарное и фундаментальное, нежели жизнь и страдание. Речь идет вообще о бытии, понимаемом как информация. Информационная этика (ИЭ) утверждает, что бытие/информация имеет внутреннюю непреходящую стоимость, и обосновывает эту позицию признанием того факта, что любая информационная сущность имеет не только право сохранять свой  статус, но может улучшаться и изменяться.

Информационная этика оценивает долг рационального индивида в терминах расширения инфосферы, а любое действие, направленное на искажение или сокращение  инфосферы, рассматривает как причинение вреда, т.е. откровенное зло (13). Л.Флориди называет следующие четыре основных ценности ИЭ: 1) модальные; 2) гуманитарные; 3) разъясняющие (illuministic properties); 4) конструктивистские (constructionist properties). Модальный класс свойств ИЭ включает такие ценности как логичность и осуществляемость. Следующий, гуманитарный класс свойств ИЭ имеет дело со стабильностью и нестабильностью, безопасностью, доверием, конфиденциальностью, аккуратностью, искренностью и честностью. Класс разъясняющих качеств содержит такие понятия как доступность и недоступность информации, возможность ее  использования, систематичность информации. В последний, конструктивистский класс, Л.Флориди вводит такие категории как нравственность информации, ее современность, нормативность, а также ее избыточность. Этот, четвертый, класс информации и отличает информационную этику от этики компьютерной. Конструктивистский класс не имеет прецедента в истории культуры, поскольку гарантирует инфосфере возможность различных форм расширения и изменения.

Информационная этика ориентирована на объект, отчего и является онтоцентричной нестандартной теорией, которая вовсе не трактует понятия добродетели, счастья или долга, а организована вокруг понятий рачительности и заботливости (for the sake and care). Вопросы всех видов нормативной этики “что я должен делать?” или “кем я должен быть?” заменяются здесь вопросом “что следует уважать и улучшать?” Ответ на этот вопрос предполагает, что все действия должны совершаться ради и во имя пользователя информационной среды, во имя и ради инфосферы.

Таким образом, движение от антропоцентричной перспективы в этике к перспективе биоцентричной теперь принимает новое направление - от биоцентричного подхода к онтоцентричному, в сторону учения о бытии как таковом, Ведь информация о нас есть часть нашего бытия, а тот, кто владеет такой информацией, обладает “частью” нашего существа, чем нарушает нашу автономность. При этом не следует забывать о том, что существует и такой тип информации о каждом из нас, который требует публичности, иначе мы не сможем называться членами общества. Вот почему говорят о нескольких видах “права на частную жизнь” (privacy) - физическом, ментальном, информационном.

Проблемы генной инженерии и клонирования также входят в сферу ИЭ. Лучиано Флориди приводит гипотетический пример. Если бы возможно было путем клонирования вывести таких коров, которые бы не чувствовали боли, да и вообще не  имели бы никаких сенсорных нервных волокон, а только увеличивали бы массу тела при правильном кормлении, то их вовсе не нужно было бы убивать, чтобы получить мясо. Достаточно было бы вырезать у живого животного нужные части тела, не причиняя ему ни боли, ни страдания. Вопрос не в том, морально ли создавать таких чудовищ, а в том, как макроэтика может оправдать обращение с такими животными. С точки зрения ИЭ, “бесчувственная корова” все равно является биологической массой, целостность которой требует уважения. Точно так же и клонирование не ощущающих боли людских особей ради использования их органов, согласно ИЭ морально недопустимо.

Биоцентричная этика обычно трактует только тему умирания, но лишь онтоцентричная информационная этика говорит о моральном обязательстве по отношению к мертвому телу. Здесь Л.Флориди приводит  литературный пример из “Илиады”. Когда Ахилл убил Гектора, то замыслил ужасное дело: проколов на ногах Гектора сухожилия, он продел сквозь них крепкий ремень и привязал труп за ноги к колеснице. Вскочив на нее, Ахилл погнал коней по полю, и по земле волочилось тело Гектора за колесницей. “Увидала Гекуба со стен Трои, как позорит Ахилл труп ее сына. Рвет она в горе седые волосы и бьет себя в грудь, сорвав покрывало”[4]. Мать Ахилла богиня Фетида возвестила сыну волю Зевса - вернуть Приаму тело его сына Гектора. Так древние разрешили моральную проблему, которая в терминах современной информационной этики формулируется следующим образом. “Даже мертвое тело (т.е. безжизненный объект) может быть опозорено, а оно заслуживает уважения” (13).

Однако следует сказать, что компьютерная революция породила не только “кровожадных компьютерных пиратов, засевших в глубинах Всемирной Паутины”, пишет Александр Гаврилов в статье “Как размножаются ежики” (2, с.9). Дело в том, что не только в Интернете пиратским образом появляются тексты тех или иных пользующихся популярностью книг, но и начался обратный процесс - воровство текстов из Интернета.

Один из пионеров Интернет-рекламы в России Тимофей Бокарев поместил на своем сайте различные материалы относительно рекламы во Всемирной Паутине (советы, примеры, методику рекламирования), И вот в  книжном издательстве “Познавательная книга плюс” выходит в свет “внешне ничем не примечательное” сочинение Антона Высоткина “Реклама в Internet”, пишет А.Гаврилов и утверждает, что 54% текста этой книги представляют собой просто перепечатанные страницы сайта Т.Бокарева с минимальными исправлениями  (2, с.9).

Т.Бокарев обиделся, пишет автор статьи, и в результате не только 100 тысяч пользователей Рунет ( российской сети) узнали об этом плагиате, но и в Московский арбитражный суд был подан соответствующий иск. Юристы говорят, что подобный иск стал возможным только в конце 90-х гг. ХХ века, когда Интернет превратился из простого средства развлечения в так называемую бизнес-среду. Словом, технологические новшества требуют принятия этических кодексов и превентивных мер против криминальных действий не только в сфере компьютеров, но и в обыденной жизни (1).

Термин “киберпространство” (cyberspace) впервые сочинил американский писатель-фантаст Уильям Гибсон в 1984 г. Сегодня этот термин употребляется тогда, когда идет речь о месте, “где происходят все социальные контакты через компьютерные сети” (12, с.97). В своем научно-фантастическом романе “Невромансер”[5]. У.Гибсон охарактеризовал киберпространство следующим образом: “Согласованная галлюцинация, испытываемая ежедневно миллиардами законопослушных операторов в каждой стране” (20, с.61). Термин “согласованный” (consensual) используется в физиологии для обозначения ответа на возбуждение либо произвольным, либо непроизвольным движением. Исполнительный директор популярной американской локальной сети “Канал 4000” Джайсон Примут применил термин Гибсона в 1998 г. в своей статье “Киберпространство: Согласованная галлюцинация” (20, с.61-66).

Дж. Примут описывает виртуальное сообщество “друзей”, которые никогда не встречались в реальном  мире, а узнали друг друга в  онлайновом режиме, стали онлайновыми личностями и фактически ведут онлайновое существование. Люди теперь могут иметь “онлайновых друзей” на других континентах столь же легко, как становятся хорошими друзьями соседи, живущие на одной улице. И это приводит к “кризису идентичности” (20, с.64). В виртуальном мире вы можете при помощи фантазии и воображения создать для “онлайнового друга” любой собственный имидж. В этой сфере теперь процветает бахвальство, каждый виртуальный собеседник  старается наградить себя привлекательными и даже сверхъестественными качествами. Это напоминает частные объявления в газете, где люди преувеличивают свои возможности и лгут, чтобы показаться более импозантными и благообразными. Разница лишь в том, что с автором объявления в газете вы способны встретиться de facto, а “виртуальный друг” может запросто оказаться шалящим в Интернете школьником или несколькими людьми в образе одной личности. Вот почему “онлайновые группы” предпочитают встречаться только в киберпространстве. Так что если ваш “chat-friend” описывает себя как длинноногую красотку с вьющимися каштановыми волосами, которые на солнце отсвечивают золотом, остерегайтесь обмана.

Киберэтика (cyberethics)  имеет дело с будущими компьютерными технологиями, с качеством жизни, с этическими и социальными проблемами, связанными с киберпространством и обществом всемирной компьютерной сети (networked society) (21). В кибернетике прежде всего решается вопрос, что представляет собой киберпространство - “среду” или “место”.  Если ответ склоняется в сторону “места”, то возникает еще один вопрос, касающийся компьютерных технологий. Спрашивается, на что они похожи - на прессу, на обычные записывающие устройства или на телевидение?

В зависимости от ответа на этот вопрос возникает масса связанных с ним проблем этического характера. Если речь идет о свободе слова и печати, то в случаях нарушения таковых говорят о клевете, диффамации, лживой рекламе, краже интеллектуальной собственности, нарушениях права на частную жизнь, сквернословии, порнографии и пр.

Керрик Харвей из университета Джорджа Вашингтона считает, что цифровые технологии, как правило, предоставляют устрашающие возможности нарушения прав человека. Взять хотя бы детскую порнографию в Интернете. Таковая создается без использования “физических объектов”. Но если защищены один или несколько “физических детей”, которых не используют для создания порно-сайтов, то вся остальная масса пользователей (в том числе и дети) от знакомства с этими сайтами не могут быть защищены. В результате возникает вышеприведенный этический вопрос, но в более усложненном виде: “Что же такое киберпространство - средство или цель, место или среда?” (20, с.74).

Если киберпространство больше всего напоминает “физическое место”, то следует разработать новый кодекс в рамках киберэтики, чтобы определить как права, так и обязанности и ответственность пользователей Всемирной Паутины, - и тех, кто занимается виртуальным бизнесом, и тех, кто практикует виртуальные знакомства. Если же киберпространство воспринимается как среда, а не как место, то его можно рассматривать лишь как коммуникационный канал, а не как социальную структуру (20, с.67-90).

Сборник “Электронная система сообщения с помощью сигналов: Слухи, репутация и репортажи в новой онлайновой окружающей среде” (20) приводит множество случаев изменения привычных процессов получения информации в связи с тем, что демократическая природа Интернета становится опасной и для экономики, и в целом для общества. Ведь киберпространство пока беззащитно от хакеров, взломщиков, а также любителей распространять ложную информацию, клевету и порнографию. Так, в феврале 2000 г. киберпреступниками (или одним киберпреступником) были заблокированы на несколько часов три провайдерские компьютерные компании.

Кибернетический век в научной литературе именуют также “цивилизацией третьей волны” и, рассуждая об этой цивилизации и расхваливая ее достоинства, ученые вынуждены признавать, что у нее существует целый ряд отрицательных моментов: автоматизация и стандартизация человека, лавинность информации, элитарность знания, усиление властных функций благодаря знаниям, исчезновение многих профессий, усиление взаимозависимости людей, уязвимость больших систем, а также так называемый “компьютерный синдром”, т.е. “риск утраты связи человека с действительностью и забвения критериев реальности происходящего” (9, с.144).

Закончим обзор сообщением о том, что в английских школах детям начали преподавать основы компьютерной этики, ибо в последнее время стало появляться слишком много вирусов и вредительских программ, авторы которых сидят еще на школьной скамье.

Список литературы

1. Ван Дюн Дж. Роль человеческого фактора в совершении преступлений в сфере компьютеров // Компьютеризация общества и  человеческий фактор: Реф.сб. - М, 1988. - С.202-218.

2. Гаврилов А. Как размножаются ежики // Независ. газ. Ex libris. - М., 1999. - № 43(115). - 4 ноября. - С.9.

3. Галина М. Интернет, ядерная бомба и клонирование// Лит. газ. - М., 2000. - № 1-2 (5772). - 1-12 января. - С.10.

4. Галинская И.Л. Компьютерная этика. - М., 1986. - 12 с.

5. Галинская И.Л. Компьютерная этика и компьютерное право в США и Австралии. - М., 1989. - 32 с.

6. Галинская И.Л. Как украсть миллион. Этика и психология компьютерной жизни. // Гармония. - М., 1991. - С.41-43.

7. Галинская И.Л. Экологическая этика и взаимоотношение “человек - животный мир” // Человек: образ и сущность. Ежегодник. Биосфера, ноосфера и экология. - М., 1999. - С.81-89.

8. Законы Мэрфи. - М., 1997. - 76 с.

9. Кононов И.А. Человек в информационно-техническом обществе // Филос. и педагогич. антропология. - Екатеринбург; Нижневартовск, 1998.  - С.144-166.

10. Культин Н.Б. Программирование в Turbo Pascal 7/0 и Delphi. - СПб., 1998. - 234 с.

11.Чумаков В. Схватка в Паутине:  Шимомура прощает  Кевина // Лит. газета. - М., 2000. - 26 янв. - 1 февр. - С.7-8.

12. Computerization  and controversy: Value conflicts a. social choices/ - San Diego etc., 1996 - XXIV, 961 p.

13. Floridi L. Information ethics: On the philosophical foundations of compu-ter ethics. –http://www.yahoo. com (e-mail: Luciano.Floridi.@philosophy.ox.ac.uk).

14. Flynn E.P. Issues in medical ethics. - Kansas City , 1997.  - 384 p.

15.Forester T., Morrison P. Computer ethics: Cautionary tales and ethical dilemmas in computing. - Cambridge , 1994. - 2nd ed. - X, 347 p.

16.Johnson D.G. Computer ethics. - Englewood Cliffs (N.J.), 1985. - XI, 110 p. - (2nd. ed., 1994).

17. Metaphilosophy. - Oxford , 1985. - Vol. 16. - N 4. - 318 p.

18. Law, computer science and artificial intelligence. - Exeter , 1998. - X,
265 p.

19.Spinello R.A. Ethical aspects of information technology. - Englewood Cliffs (NJ), 1995. - XI, 226 p.

20. The electronic grapevine: Rumor, reputation, a. reporting in the new on-line environment. - Mahwah (N.J.), 1998. - VI, 199 p.

21. Tavani H.T. Cyberethics and the future of computing // Computers and soc. - N.Y., 1996. - Vol.26. - N 2. - P. 22-29, 42-86.